Жесткая цензура мешает развиваться кинематографу в Иране - режиссер

Иранский режиссер Бахман Гобади на предпремьерном показе в Мадриде фильма "Никто ничего не знает о персидских котах", получившего в 2009 году специальную премию "Особый взгляд" Каннского кинофестиваля, рассказал о трудностях работы над этой картиной, связанных с жесткой цензурой в кинематографе Ирана.

"Цензура в Иране очень сильна - за фильм о любви, музыке, не говоря уже о политике, могут посадить. Чтобы снять достойный фильм в Иране, приходится все время врать и изворачиваться",- признался 40-летний режиссер курдского происхождения Гобади на пресс-конференеции, прошедшей в понедельник после предпремьерного показа фильма "Никто ничего не знает о персидских котах".

Фильм "Никто ничего не знает о персидских котах" основан на реальной истории. Более того, главные роли сыграли не профессиональные актеры, а сами герои истории - молодые музыканты Негар и Ашкан.

Картина повествует о том, как Негар и Ашкан, выйдя из тюрьмы, в которой сидели за исполнение запрещенной музыки, решают создать поп-группу и уехать за границу, в Лондон, где им уже обещали концертные площадки и студии для записи дисков. Молодая пара находит в тегеранском андерграунде несколько единомышленников, но власти отказывают им в разрешении на выступления в стране. Тогда они пытаются получить паспорта и визы, чтобы выехать из страны. Но на этом пути они сталкиваются с непреодолимыми препятствиями.

"У моего фильма не может быть счастливого конца, потому что сама жизнь, сама реальность таковы. Я рассказываю правду о моей стране, а правда горька и печальна", - признается Гобади.

Фильм, получивший в прошлом году специальную премию "Особый взгляд" Каннского кинофестиваля, режиссер снял всего за 18 дней.

"Первоначально была идея снять фильм о двух иранских лесбиянках-музыкантах, у которых уже более 200 песен. Но потом я случайно познакомился с Негар и Ашканом и был шокирован тем, что узнал. Оказывается, в моем родном Иране более 3 тысяч подпольных музыкальных групп, пишущих и исполняющих поп-музыку, рэп, рок, хэви-метал и преследуемых властями только за то, что они любят музыку и хотят ее исполнять. Мои новые знакомые должны были через 20 дней покинуть страну, так что я за два дня написал сценарий, а за 18 - снял фильм", - рассказывает Гобади.

По его словам, съемки проходили без разрешения, подпольно, "ведь в Иране любая музыка считается делом Сатаны, а слушать женкое пение - грехом".

Чтобы получить разрешение на съемку на улицах Тегерана и некоторых сцен, например, с участием полиции, Гобади пришлось написать на скорую руку другой сценарий, "правильный".

"Я обивал чиновничьи пороги, врал, изворачивался, хитрил, прикидывался, и эти ощущения не оставляют места для радости от творческого процесса", - жалуется Гобади.

По его словам, условия, в которых иранские режиссеры снимают свои фильмы, даже когда имеют на это официальное разрешение, совсем иные, чем на Западе.

"В Иране ты не можешь спокойно сидеть в режиссерском кресле и творить. Ты все время чувствуешь за спиной тень того, кто за тобой наблюдает, следит, контролирует каждый твой шаг, каждое слово, каждый жест", - поясняет Гобади.

Каждый вечер после съемочного дня режиссер делал три копии отснятого и прятал в разных домах Тегерана на случай облавы и обысков.

"В Иране я умирал от депрессии, от обстановки неволи, от безысходности. Этот фильм вылечил меня, и я теперь ничего не боюсь", - признается Гобади.

В последнее время режиссер Бахман Гобади живет за границей, преимущественно в Ираке, США и Германии. Герои его фильма благополучно перебрались в Великобританию, где создали свою музыкальную группу, исполняют свои композиции и ищут продюссеров для записи дисков.

"Раньше я не мог говорить правду, я боялся за себя, за своих близких. Теперь, когда я освободился от этих оков, я хочу всему миру рассказать о другом Иране, которого никто не знает, но который существует", - добавил режиссер.